Чаша Востока. Письма Махатм: Избранные письма 1880–1885

Письмо XXVI

(1) Зачем предполагать, что Дэвачен — однообразное состояние, только по той причине, что какое-то одно мгновение земного чувствования сохраняется бесконечно долго — растягивается, так сказать, на эоны? Это не так, не может быть так. Это было бы против всех аналогий и противоречило бы закону следствий, согласно которому результаты соразмерны предпосланным энергиям. Чтобы уяснить это, вы должны помнить, что имеются две области проявлений причинности, а именно: объективная и субъективная. Так, более грубые энергии, те, что действуют в более густом или уплотнённом состоянии материи, проявляются объективно в физической жизни, а именно в виде каждой новой рождающейся личности, включаемой в великий цикл эволюционирующей индивидуальности. Нравственная и духовная деятельность обретают собственную сферу следствий в «Дэвачене». Например: пороки, физические влечения и т.д., скажем, философа могут привести к рождению нового философа, короля, купца, богатого эпикурейца или любого другого человека, склад личности которого будет неизбежным следствием преобладающих наклонностей этого существа в предыдущем рождении. Бэкон, например, которого поэт назвал:

«Мудрейший, величайший, мелочнейший из людей»* —

мог бы снова появиться в следующем воплощении алчным ростовщиком с выдающимися умственными способностями. Но моральные и духовные качества прежнего Бэкона также должны найти себе поприще, на котором их энергии могли бы развернуться. Дэвачен и есть такое поприще. Следовательно, все великие планы моральных преобразований, интеллектуальных и духовных исследований абстрактных принципов природы, все божественные устремления — получат в Дэвачене осуществление: и абстрактная сущность, прежде известная как великий Канцлер, будет задействована в этом внутреннем мире, им же самим уготовленном, живя в нём если и не совсем так, чтоб это можно было назвать сознательным существованием, то по крайней мере испытывая сон настолько живой и реальный, что никакая реальная жизнь не могла бы сравниться с ним. И «сон» этот длится — до тех пор, пока Карма в этом направлении наконец не исчерпается; тогда пульсирующая сила достигает краёв своего циклового резервуара, и существо продвигается в следующую область причин. Область эта может оказаться в том же самом мире, что и раньше, или же в другом, в соответствии с тем, насколько продвинулась данная сущность по неизбежным малым и большим кругам человеческого развития.

Итак, как же могли вы подумать, что «только одно мгновение из пережитого на земле избирается для увековечения»? Совершенно верно, «мгновение» это длится от начала и до самого конца; но ведь оно длится именно как основной тон всей гармонии, определённый тон известной высоты, вокруг которого группируются и развёртываются — в развивающихся вариациях мелодии и в виде бесконечных вариаций на тему — все устремления, желания, надежды, мечты, которые хотя бы раз промелькнули в мозгу сновидца в течение его жизни в связи с этим особым «мгновением», но так и не нашли себе претворения на земле, и которые он видит теперь полностью осуществлёнными во всей их яркости в Дэвачене, даже и не подозревая, что вся эта блаженная действительность — лишь порождение его собственного воображения, следствие умственных причин, созданных им самим.

То особое мгновение, которое окажется наиболее сильным и преобладающим в мыслях его умирающего мозга в минуту кончины, будет, конечно, регулятором всех прочих «мгновений»; тем не менее и они — при всей их второстепенности и меньшей яркости — также будут здесь, занимая своё предначертанное место в этом фантасмагорическом шествии былых мечтаний, и неизбежно придадут ему разнообразие. Нет на земле человека, который не имел бы того или иного пристрастия, а то и преобладающей страсти; каждый человек, как бы ни был он скромен и беден — а часто именно благодаря тому и другому, — непременно предаётся мечтам и желаниям, пусть даже и неисполнимым. Разве это однообразие? Неужели вы назвали бы подобные бесконечные вариации на одну тему — причём тема эта образуется и черпает свою окраску и форму из той группы желаний, которая была наиболее сильной во время жизни, — «полным отсутствием всякого знания в уме обитателя Дэвачена», которое представляется «довольно-таки неприглядным»? Тогда, поистине, или вам не удалось, как вы говорите, вникнуть в смысл сказанного мною, или же винить следует меня.

Должно быть, мне совершенно не удалось передать вам истинный смысл, и я вынужден признать, что неспособен описать — неописуемое. Ибо эта задача не из лёгких. И если только на помощь не придут способности интуитивного восприятия обученного чела, никакие описания, как бы ни были они выразительны, не помогут. Поистине, нет соответствующих слов, чтобы выразить разницу между состоянием ума на земле — и вне сферы действия земного мира; не существует терминов, эквивалентных нашим; ничего — кроме неизбежных предубеждений (обязанных начальному западному образованию), и следовательно, цепочки мыслей в ложном направлении в уме ученика, — что могло бы помочь нам в этом деле внедрения совершенно новых мыслей! Вы правы. Боюсь, что не только «обычные люди», но даже отдельные идеалисты и интеллектуалы не смогут ухватить истинную мысль — никогда не постигнут всей её глубины. Возможно, со временем вы лучше, нежели сейчас, поймёте одну из главных причин нашего нежелания передавать наше Знание европейским кандидатам.

Зачем же Западу так стремиться что-то узнать у Востока, раз он, очевидно, не способен переварить то, что никогда не сможет удовлетворить требованиям его особого эстетического вкуса. Печальная перспектива для нас, раз даже вам не удаётся понять нашу философию во всём её величии или хотя бы охватить единым взглядом один небольшой уголок — Дэвачен — из грандиозных и бесконечных горизонтов «потусторонней жизни». Я не хочу обескураживать вас, но хотел бы лишь обратить ваше внимание на ужасающие трудности, с которыми мы сталкиваемся при каждой попытке разъяснить нашу метафизику западным умам, даже из числа наиболее понятливых. Увы, друг мой, похоже, что вы так же неспособны усвоить наш образ мышления, как и переварить нашу пищу или же наслаждаться нашими мелодиями!

Нет, в Дэвачене нет ни часов, ни хронометров, хотя весь Космос — это, в известном смысле, гигантский хронометр. Также и мы, смертные, — ici bas même* — не очень-то или вообще не обращаем внимание на время в периоды счастья и блаженства и считаем их всегда слишком краткими, — но это обстоятельство нисколько не мешает нам тем не менее наслаждаться этим счастьем, когда оно действительно приходит. Не мелькала ли у вас мысль о такой малой возможности, что, быть может, именно потому, что их чаша блаженства полна до краёв, обитатели Дэвачена теряют «всякое чувство времени»; и что это нечто такое, чего нет у попавших в Авичи; хотя пребывающий в Авичи, равно как и обитатель Дэвачена, не имеет понятия о времени — в смысле нашего земного исчисления промежутков времени?

В этой связи могу также напомнить вам*, что время есть нечто всецело созданное нами самими; и что тогда как краткий миг сильнейшей агонии может казаться одному человеку, даже на земле, целой вечностью, — для другого, более счастливого, часы, дни, а иногда и годы могут проноситься как краткое мгновение; и что, наконец, из всех наделённых чувствами и сознанием существ на земле человек — единственное животное, которое обращает внимание на время, хотя это не делает его ни счастливее, ни мудрее. Как же тогда могу я объяснить вам то, что вы не можете почувствовать, раз вы, по-видимому, неспособны это уразуметь? Конечные уподобления непригодны для выражения абстрактного и бесконечного; равно как и объективное не может отразить субъективное. Чтоб понять блаженство Дэвачена или же ужасы Авичи, вы должны вместить их — как это делаем мы. Западному критическому идеализму ещё предстоит узнать разницу между истинным бытием сверхчувственных объектов и туманной субъективностью тех представлений, к которым он их свёл. Время не есть понятие производное, а потому не может быть ни доказано, ни анализируемо, согласно методам поверхностной философии. И пока мы не научимся преодолевать эти отрицательные последствия указанного метода вывода заключений в соответствии с учениями так называемой «системы чистого разума», а также различать между содержанием и формой наших знаний о чувственных объектах, нам никогда не прийти к верным, точным заключениям. Рассматриваемые соображения, которые я отстаиваю, несмотря на ваши (вполне естественные) неверные представления, — убедительное доказательство узости и даже ошибочности этой «системы чистого (материалистического) разума». Пространство и время, — как говорит Кант, — возможно, не плод ощущений, но их регуляторы, однако лишь поскольку речь идёт о наших ощущениях на земле, но не в Дэвачене. Там мы не найдём этих априорных понятий «пространства и времени» как управляющих восприятиями обитателя Дэвачена в отношении объектов его чувств; но напротив, мы обнаружим, что именно обитатель Дэвачена по своей воле создаёт и одновременно уничтожает оба этих понятия.

Таким образом, так называемые «посмертные состояния» никогда не могут быть правильно оценены практическим разумом, ибо он может иметь активное бытие лишь в сфере конечных причин или следствий, и едва ли его можно считать, как это делает Кант (у которого на одной странице это означает разум, а на следующей — волю), высочайшей духовной силой в человеке, имеющей своей сферой эту Волю. Вышесказанное не притянуто — как может вам показаться, — чтоб послужить ещё одним (быть может, слишком натянутым) доводом, но изложено в расчёте на будущие дискуссии «до́ма»*, как вы выражаетесь, с изучающими и почитателями Канта и Платона, с которыми вам придётся столкнуться.

Проще говоря, я намерен теперь сообщить вам нижеследующее, и если вы всё же не сумеете постичь всё значение сказанного, в том не будет моей вины. Как в физическом существовании имеется период нарастания сил, от детства до полного расцвета, и последующий период убывания энергии до впадения во второе детство и смерти — так же, соответственно, протекает и жизнь-сон в Дэвачене.

Обитателя Дэвачена природа обманывает ничуть не больше, нежели живого, физического человека. Природа уготовила ему гораздо более реальное блаженство и счастье там, нежели здесь, где все неблагоприятные и случайные обстоятельства против него и где его врождённая беспомощность — беспомощность соломинки, яростно сдуваемой то туда, то сюда каждым порывом беспощадного ветра, — сделала для людей земное неомрачаемое счастье чем-то совершенно невозможным, с учётом всех случайностей и обстоятельств их жизни. Скорее уж назовите эту жизнь безобразным, ужасным кошмаром — и вы будете правы. Назвать существование в Дэвачене «сном», подразумевая под этим что-то ещё, а не просто общепринятое выражение, вполне подходящее для ваших языков, полных ложных наименований, — значит навсегда отказаться от знания эзотерической доктрины — единственного стража истины. Посему попытаюсь ещё раз объяснить вам некоторые из множества состояний в Дэвачене и — Авичи.

Как и в самой земной жизни, так же точно и в Дэвачене уготованы для эго: первый трепет психической жизни, достижение возмужалости, постепенное истощение сил, переходящее в полубессознательное состояние, постепенное забвение и летаргия, полное забвение и — не смерть, но рождение; рождение в качестве другой личности и возобновление деятельности, которая ежедневно порождает новые скопления причин, которые должны быть исчерпаны в другом периоде Дэвачена; и снова другое физическое рождение в виде новой личности. Какими будут соответствующие жизни в Дэвачене и на земле, в каждом случае определяется Кармою. И этот тягостный круг рождения за рождением должен быть проходим из века в век, пока человек не достигнет конца седьмого большого Круга или же — не приобретёт до того мудрость Архата, затем озарение Будды и таким образом не освободится на Круг или два, — научившись вырываться из этих заколдованных кругов — и переходить периодически в Паранирвану.

Но допустим, что речь идёт не о Бэконе, Гёте, Шелли, Ховарде*, а об «общем месте», бесцветной личности без каких-либо затей, которая никогда не сталкивалась с миром настолько, чтоб дать о себе знать, — что же тогда? Просто его состояние в Дэвачене будет таким же бесцветным и тусклым, какою была его личность. Как могло бы быть иначе, раз причина и следствие равны? Но предположим, что речь идёт о чудовище порочности, чувственности, честолюбия, алчности, гордости, коварства и т.д., но которое, тем не менее, несёт в себе зачаток или зачатки чего-то лучшего, проблески более божественного свойства — куда же пойдёт оно? Указанная искра, тлеющая под грудой грязи, всё же воспрепятствует притяжению Восьмой сферы, куда попадают, чтоб быть полностью переработанными, лишь полнейшие ничтожества, «неудачи природы», чья божественная монада отделилась от пяти принципов в течение земной жизни (в предыдущем рождении или несколькими рождениями ранее — поскольку такие случаи тоже известны нам) и которые жили как бездушные человеческие существа.†† См. Исиду, т.2, с.368 и 369: слово душа обозначает здесь, конечно же, «духовную» душу, которая — всякий раз, как только она покидает человека, оставляя его «бездушным», — становится причиной того, что пятый принцип (животная душа) соскальзывает в Восьмую сферу. У таких людей, оставшихся без шестого принципа (тогда как седьмой, утеряв свой вахана (проводник), больше не может независимо существовать), пятый принцип, или животная душа, конечно же идёт вниз, «в преисподнюю». Это чудовище, а не просто бездушное животное. Оно не может быть просто уничтожено, но должно понести наказание; ибо уничтожение, т.е. полное забвение, и собственно изъятие из сознательного существования, не составляет само по себе никакого наказания, и как выразился Вольтер — «le néant ne laisse pas d'avoir du bon»*. Это не слабо мерцающая свеча, которую может задуть лёгкий ветерок, но сильная и зрелая преступная энергия, вскормленная и развившаяся в силу обстоятельств — часть из которых, возможно, действительно была ей неподвластна. Для таких натур должно существовать состояние, отвечающее Дэвачену, и таково Авичи — полная противоположность Дэвачену — превращённые западными народами в вульгарные Ад и Рай.

Осветив в достаточной мере положение в целом, я могу теперь непосредственно ответить на ваш вопрос №1. Да, несомненно, в Дэвачене имеется «смена занятий», смена постоянная, в такой же степени — и в гораздо большей, — как и в жизни любого человека, мужчины или женщины, которому случается всю свою жизнь заниматься одним и тем же, с тою только разницей, что обитателю Дэвачена его особое занятие всегда приятно и преисполняет его жизнь восторгом. Смена же здесь должна быть, ибо эта жизнь-сон есть результат, пора сбора плодов психических семян-зародышей, которые обронены с древа физического существования в минуты наших мечтаний и надежд, и проблесков блаженства и счастья, дарованных фантазией, которые заглушаются в неблагодарной общественной почве, но расцветают в розовых лучах зари Дэвачена и созревают под его вечно животворным небом. Нет никаких неудач здесь, никаких разочарований!

Если за всю свою жизнь человек испытал одно-единственное мгновение идеального счастья — как вы подумали, — то и тогда, если Дэвачен существует, он не мог бы являть собой, как вы ошибочно предполагаете, неограниченное продолжение этого «единственного мгновения», но представлял бы собой бесконечное развёртывание, разнообразные случаи и события, опирающиеся на это «единственное мгновение» или мгновения, смотря по обстоятельствам, и проистекающие из него или них, — одним словом, всё, что представится воображению «сновидца». Эта одна нота, как я уже говорил, взятая на лире жизни, задаст лишь основной тон субъективного состояния этого существа и выльется в бесчисленные гармонические тона и полутона психической фантасмагории. Здесь — все неосуществлённые надежды, стремления, мечты полностью реализуются, и мечты объективного существования становятся реальными фактами субъективного. И здесь, за завесой Майи, вся призрачность и обманчивая внешность её постигаются адептом, познавшим великий секрет проникновения в глубь этих Тайн бытия.

(2) Какой цикл имеется в виду?*

Имеется в виду, конечно же, «малый цикл», завершение седьмого большого Круга — как было ясно указано и объяснено*. Кроме того, в конце каждого из семи Кругов приходит менее «полное» воспоминание только о пережитом в Дэвачене, в промежутках между многочисленными рождениями по окончании каждой личной жизни. Но полное воспоминание всех жизней (земных и Дэвачена) — всезнание, короче говоря, — приходит лишь при великом завершении всех семи Кругов (если только человек уже до того не сделался Бодхисаттвой или Архатом), причём «порог» Нирваны есть период неограниченной длительности. Конечно, человеку, достигшему ступени седьмого Круга (завершающему свои земные странствия в начале этой последней расы и малого круга), придётся дольше ждать у этого порога, чем человеку самого последнего из этих больших Кругов. Жизнь этих Избранных между малой Пралайей и Нирваной — или, скорее, перед Пралайей — есть Великое Воздаяние, по существу величайшее, ибо эго делается при этом (пусть даже оно никогда не было адептом, но просто достойным добродетельным человеком в большинстве своих существований) фактически Богом, всезнающим сознательным существом, кандидатом — на вечные эоны — в Дхьян-Каганы... Довольно — я выдаю тайны посвящения. Но какое отношение имеет Нирвана к этим воспоминаниям объективных существований? Это состояние ещё более высокое, и в котором всё объективное предано забвению. Нирвана есть Состояние абсолютного Покоя и слияния с Парабрахмом — это сам Парабрахм. О прискорбное невежество Запада в отношении наших философских истин, и неспособность ваших крупнейших умов постичь истинный дух этих учений! Что же делать нам — что можем мы сделать?

(3) Вы постулируете сношения между сущностями в Дэвачене, что применимо лишь к взаимоотношениям при физическом существовании. Две близкие души будут, каждая, вырабатывать свои собственные дэваченные чувства, делая другую участницей своего субъективного блаженства, но тем не менее они разобщены друг с другом, в смысле действительных взаимных сношений. Ибо какое же дружеское общение может происходить между двумя субъективными сущностями, которые даже ещё менее материальны, чем эфирное тело-тень — майяви-рупа?

(4) Дэвачен — это состояние, а не местоположение. Кама-лока, Рупа-лока и Арупа-лока — три сферы в порядке возрастающей духовности, куда различные группы субъективных сущностей притягиваются своими влечениями.

В Кама-локе (полуфизической сфере) обитают оболочки, жертвы и самоубийцы, и эта сфера разделена на бесчисленные области и подобласти, отвечающие душевному состоянию приходящих сюда в час их смерти. Это и есть прекрасная «Страна вечного лета»* спиритуалистов, горизонтами которой ограничено ви́дение их лучших провидцев — ви́дение несовершенное и обманчивое, ибо оно не дисциплинировано и не руководимо Алайя Виджняной (скрытым знанием). Кто на Западе хоть что-нибудь знает об истинном Сахалокадхату, этом таинственном Хилиокосме*, из многочисленных областей которого лишь три могут быть выданы внешнему миру — Трибхувана (три мира), а именно: Кама-, Рупа- и Арупа-лока.

Итак, из Кама-локи, в великом Хилиокосме, — недавно взятые с земли «ду́ши», как только они пробуждаются от своего посмертного оцепенения, все (кроме оболочек) следуют согласно своим влечениям — либо в Дэвачен, либо в Авичи. А эти два состояния опять-таки дифференцируются ad infinitum*, причём степени их духовности по восходящей шкале получают свои названия от тех лок, в которые они входят. Например: чувства, восприятия и способность формирования и восприятия идей у обитателей Дэвачена в Рупа-локе, конечно, будут менее субъективного свойства, нежели в Арупа-локе; и в обоих этих локах переживания субъективных сущностей в Дэвачене будут разниться не только в смысле формы, цвета, субстанции, но также и по потенциалу своего развития. Но даже самые возвышенные переживания монады в высочайшем состоянии Дэвачена в Арупа-локе (последнем из его семи состояний) — несопоставимы с тем совершенно субъективным состоянием чистой духовности, из которого монада вышла, чтоб «низойти в материю», и к которому по завершении великого цикла она должна вернуться. Также и сама Нирвана не сравнима с Паранирваной.

(5) Сознание начинает оживать после борьбы в Кама-локе у врат Дэвачена, и только после «периода созревания».

(6) Длительность пребывания в Дэвачене соразмерна психическим импульсам, возникшим во время земной жизни и не получившим своего завершения: те личности, чьи влечения были по преимуществу материальны, будут скорее притянуты назад к новому рождению силою их танха. Как справедливо замечено, эти темы (метафизические) только частично поддаются постижению. Более высокий дар, свойственный высшей жизни, должен раскрыться, — и воистину невозможно добиться этого понимания — просто словами. Человек должен прозревать своим духовным оком, слышать своим дхармакаическим ухом*, воспринимать чувствами своей Ашта-виджняны (духовного я), прежде чем сможет полностью усвоить эту доктрину, — в противном случае она может лишь умножить его «печаль»* и очень мало чем обогатит его знание.

(7) Воздаяние, предусмотренное природою для людей, чьи привязанности не сосредоточены на какой-то одной личности или специальности, заключается в следующем: если они чисты — они тем скорее проходят благодаря этому Кама- и Рупа-локу и переходят в более высокую сферу Трибхуваны, ибо именно в этой сфере мысли её обитателей заняты формулированием отвлечённых идей и рассмотрением общих принципов. Личность — это синоним ограниченности; и чем у́же мышление человека, тем сильнее будет он цепляться за низшие сферы бытия, и тем длительнее его праздношатание в плоскости себялюбивых общественных сношений. Социальное положение человека, конечно же, есть результат Кармы, ибо закон гласит, что «подобное притягивается подобным». Нарождающееся существо вовлекается в тот поток созревания, с которым ассимилируются его преобладающие влечения, перенесённые из его последнего рождения. Так, тот, кто скончался земледельцем, может вновь родиться королём, а покойный монарх может следующий раз увидеть свет в хижине кули*. Этот закон притяжения проявляется в тысяче «случайностей рождения» — более вопиюще искажённый термин невозможно себе представить! Когда вы осознаете хотя бы следующее — что скандхи суть элементы ограниченного существования, — тогда вы поймёте и одно из условий Дэвачена, которое сейчас выглядит для вас таким непривлекательным.

Также ваши выводы (насчёт благополучия и наслаждения высших классов, обусловленных лучшей Кармой) — не совсем правильны, в широком их приложении. Эти люди заключены в эвдемонический круг*, что плохо совместимо с кармическим законом, поскольку эти «благополучие и наслаждения» чаще оказываются причиной новой и отягощённой Кармы, чем её плодом или следствием. Скорее даже, и как «общее правило», бедность и скромное положение в жизни реже служат причиной горя, нежели богатство и высокое рождение. Но об этом — после.

Примечания к письму XXVI

Письмо XXVI

«Мудрейший ~ из людей» — строфа о Ф.Бэконе из поэмы Опыт о человеке (Послание IV, 282), автор которой — английский поэт Александр Поп (1688–1744).

ici bas même (фр.) — даже здесь, на земле.

...могу также напомнить вам — здесь и ниже обсуждаются положения философии Иммануила Канта (1724–1804), родоначальника немецкого критического идеализма, автора книг Критика чистого разума, Критика практического разума и др.

...дискуссии «до́ма» — адресату письма, А.П.Синнетту, вскоре предстоял отъезд из Индии на родину, в Англию.

Ховард — вероятно, английский драматург Роберт Ховард (1626–1698).

«le néant ~ bon» (фр.) — «небытие не может не иметь хороших сторон (имеет свою хорошую сторону)» (Вольтер. Письмо г-же маркизе Деффо. 1.11.1769). Цитируется в труде А.Шопенгауэра (1788–1860) Мир как воля и представление; выдержки из его работ приводятся в Исиде (I, 57–60).

(2) Какой цикл ~ в виду? — Cм. конец абзаца 3 в письме XX.

...как было ясно указано и объяснено — см. начало ответа (20) в письме XXV.

«Страна вечного лета» (Summerland) — наименование места пребывания так называемых «ду́хов умерших» у американских спиритуалистов.

Сахалокадхату (санскр.) — «совокупность лок и дхату (элементов)», область чувствующих существ; Хилиокосм — от греч. хилиас (тысяча) и косм: мир из 1000 миров; оба термина, как и некоторые другие, упоминаемые в этом письме, встречаются в книге С.Била (Beal S. A Catena of Buddhist Scriptures from the Chinese. L., 1871).

ad infinitum (лат.) — до бесконечности.

...дхармакаическим ухом — от Дхармакая (санскр.) — высшее из трёх тел (Трикая) Будды в традиционном буддизме; высочайшее состояние сознания, достигаемое на пороге Нирваны.

...умножить его «печаль»... — см. Ек. 1, 18.

Ку́ли — название низкооплачиваемых чернорабочих в ряде азиатских стран.

...эвдемонический круг — от эвдемонизм, античный принцип, согласно которому высшей целью человеческой жизни выступает счастье (греч. эвдаймониа).